Филолог Лаевский и зоолог фон Корен сходятся в дуэли, потому что понимают друг друга слишком хорошо, но пока не осознают этого.

Школьная программа по литературе воспринимается по-разному. Некоторые ученики никогда не видели список необходимых к прочтению произведений. Другие же, в особенности школьники, сдающие литературу, способны процитировать практически любого героя из кодификатора. Не читать школьную программу не значит не читать вообще, но некоторые произведения прежде все же требуют внимательного ознакомления с обязательным списком литературы. Одно из них – чеховская «Дуэль».

На первых страницах повести читателей встречает Кавказ – излюбленное место русских классиков, неизменный пример романтического пейзажа, который становится для Ивана Андреевича Лаевского, одного из главных героев произведения, несбывшейся мечтой о счастливой семейной жизни с Надеждой Федоровной. Теплые края, горы и море герой характеризует «чуждыми людьми», «чуждыми краями» и «жалкой культурой». Он страдает, хочет вернуться в Петербург, но спасается тем, что находит оправдание своих поступков, «своей нелепой жизни» в чьих-нибудь теориях, литературных типах. Лаевский утверждает, что он – «лишний человек». Действительно, его слова очень похожи на выражения другого известного представителя такого типа человека – Печорина.

«Что же касается любви, то я должен тебе сказать, что жить с женщиной, которая читала Спенсера и пошла для тебя на край света, так же неинтересно, как с любой Анфисой или Акулиной». Это говорит Лаевский. 
«Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой… мне с нею скучно…» 
А это уже слова Печорина.
Кажется, Лаевский признает нелепость своей жизни, однако он не против, чтобы его считали героем своего времени.

Даже потеряв интерес к невесте, герой не пытается разобраться в себе, он снова находит прототип в русской литературе. На этот раз Анну Каренину, которой, когда она разлюбила мужа, не нравились прежде всего его уши. 
«Как это верно! как верно!», – восклицает Лаевский. Героя больше волнует, сможет ли он оправдать свое поведение литературой, чем то, найдет ли он выход из положения. 

Конечно, герой в повести не один. У него есть «приятель», который его ненавидит – это зоолог фон Корен. Кажется, что он разбирается в людях и ему удается «прочитать» Лаевского. Однако и сам фон Корен не так далек от всех типов и теорий, которыми он так пренебрегает.  Чего только стоит его «я понял Лаевского в первый же месяц нашего знакомства», которое так похоже на печоринское «я его понял, и он за это меня не любит». А мнение зоолога о том, что «бездельников» нужно истреблять, соседствует с теорией Раскольникова о «тварях дрожащих и право имеющих» из «Преступления и наказания» Федора Достоевского. Герой признается, что утопил бы Лаевского ради интересов человечества. Лаевский не отстает от «товарища» и считает, что талантливый человек, полезный для общества, вправе бежать из плена и обманывать.

Нетрудно догадаться, какой будет развязка повести. Обоих героев ждет поединок, на котором, как это обычно бывает, решается их судьба. Нелепость дуэли понимает фон Корен.  Он объясняет, что попытки высказаться о том, что аристократическая дуэль «отжила свой век», бесполезны. Все равно они поедут драться.  Первые трудности возникают сразу: никто не знает, как нужно становиться, секунданты не уверены в том, что следует говорить. Но помогает участникам русская литература. Фон Корен, смеясь, вспоминает, «как описано у Лермонтова» и у Тургенева. Возможно, в фразе зоолога «Базаров стрелялся с кем-то там…» также проявляется нелюбовь к Лаевскому. Как можно не запомнить второго участника дуэли, если только из-за недопонимания обоих поединок и может состояться? Все потому, что «кто-то там» – Кирсанов, который противостоял естественнику Базарову – такому же, как и фон Корен. Притворяясь, что забыл его имя, ученый снова показывает неприязнь к Лаевскому. 
Дуэль у Антона Чехова на самом деле пережиток прошлого, который подводит итог поединкам в классической литературе, перемещая внимание с решения вопросов “силой” на попытки самоанализа и рефлексии .

И в каждой ситуации персонажи, которые так далеки друг от друга, оказываются ближе, чем им кажется. 
«… если бы я мог тогда предвидеть эту перемену, то я мог бы стать его лучшим другом», – признается фон Корен. 
Такое сравнение и связь персонажей помогает выстроить именно литература, сформировавшая взгляды героев на жизнь.

Современная молодежь выбирает себе кумиров из фильмов и сериалов так же, как современники Чехова в конце 19 века ссылались на героев литературы. Действительно, поиск прототипов и авторитетов помогает оправдывать собственные поступки, освобождает от ответственности за совершенные дела. Сомнения можно объяснить нерешительностью Гамлета («как верно Шекспир подметил», – снова удивляется Лаевский), а жестокость – чьей-нибудь теорией о превосходстве таланта и ненужности безделья. Но поступки героев в выдуманной автором реальности нельзя перенести на настоящую жизнь и действовать как знаменитые персонажи. 
Чехов не только «учит» читателей литературе благодаря постоянным отсылкам, но и – филолог, писатель и критик Игорь Сухих отмечает, что позиция автора определённа, однако выражается косвенно: в подробностях портрета, системе деталей, расстановке персонажей – советует обращаться с ней правильно. Следует запоминать сюжеты, анализировать поступки героев, мыслить, но спасение искать только в самом себе, потому что, как верно подмечает фон Корен, никто не знает настоящей правды.

Автор: Елизавета Паренченкова